«И даже сейчас… Я не могу тебя пожалеть. Ситуация паршивая, нет, не так, она отвратительная, и в самых драматичных спектаклях никого так не сталкивают лбами в битве за роль… Но это Нью-Йорк. Ты должен понимать – тут умирают творческие люди, их души превращаются в светлячков и огнями разлетаются по Бродвею, их мечты – топливо для вечно голодной машины… Черная дыра для всех нас. А ты решил пригубить алкоголь из-за первой неудачи. Открою секрет, Дилан. Их – неудач – будут тысячи! И, разговаривая сам с собой, как последний идиот, я скажу откровенно… Никто не гарантирует тебе победу. Красота твоя, молодость исчезнут к тридцати, скоро ты найдешь потолок своего таланта и поймешь, чего достоин. Все почему-то считают, раз я родился и сразу стал петь, то у меня таланта выше крыши! Глупости. Три октавы плюс одна нота. Вот мой потолок. Да, я могу тянуться и биться насмерть. Пищать на уровне летучих мышей? Могу. Но не хочу. Эти три октавы – мое все, их достаточно, они прекрасны, они и есть я. Если кто-то попросит спеть выше или ниже моего рабочего диапазона. Простите… Эта история уже не про меня».

– Ты должен понять, у меня нет такого природного таланта, как у тебя! – Дилан повернулся к Тому и сделал шаг вперед. – И есть ли он у кого-то? Ты вытянул счастливый билет, потащил за ниточку свое полотно судьбы. – Он усмехнулся и до сих пор не выглядел, как человек с адекватной реакцией на поражение. – Короче. Поздравляю с победой. Надеюсь, все для тебя сложится удачно.

«Почему это звучит так, будто мы соревновались? Даже не так… Словно мы соперничали, как заклятые враги? Дилан, ты не обязан вывешивать белый флаг! Это не война, а жизнь, никто не ведет с тобой схваток. Прекрати воспринимать меня врагом, а себя – проигравшим. Вся эта ситуация нелепая случайность. Все между нами закончится здесь, раз у тебя нет понимания самой сути творчества. Как бы ты ни старался, шанс попасть на аллею славы… ничтожно мал. Талант есть кисть художника, руки есть вера, и именно они – руки пишут шедевр. Дилан, как же ты собираешься стать звездой, когда опустил их при первой неудаче? Тот, кто по-настоящему хочет славы, из упрямства держит кисть в зубах.

А я еще надеялся, что смогу посоветовать ему собрать группу или присоединиться к кому-нибудь. Да Дилан разорвет меня на части при одном намеке. И вот что интересно… Мне роль Тони льстит, но я не считаю ее чем-то невероятным. Я ехал на Бродвей учиться, набираться опыта в первые несколько лет. При хорошем стечении обстоятельств обзавестись связями, познакомиться с нужными людьми. Мама всегда готовила меня к борьбе, учила продумывать действия на шаг вперед и не спешить, наблюдать. А Дилан хочет все и сразу».

– Том… – Дилан поднял безжизненные глаза.

– Если… – Он закусил губу. – Если ты хочешь, я могу предложить тебя на роль замены. – Том улыбнулся и медленно написал на листках блокнота. – Буду чаще брать выходные. – Листки падали на пол. – Это сработает, потому что…

«Потому что я хочу сохранить нашу дружбу. Я ничего не могу поделать с собственными мыслями и убеждениями, не собираюсь перекраивать душу и сердце. Пусть я ошибаюсь, и это решение, эти слова дадут мне в скором времени по лбу сковородкой – они мои, и ничто не в силах это изменить. Это жуткое, но показательное совпадение. Что? Мы будем плеваться кислотой каждый раз, когда у кого-то сыграет ставка в казино жизни? Прими то, что роль не досталась тебе. Нет. Тут даже разговор не о моем таланте. Дилан, ты собрался преследовать каждого, кто обскачет тебя в гонке? Наша дружба поставлена на кон. Решай».

Но Дилан застыл от последней серии листков Тома. Он сначала будто не верил в существование текста, не признавал буквы, не замечал их сочетаний. И вот Том дождался того, чего так искренне желал, – эмоций. На лице Дилана стремительно расцветала ярость.

Бледная, на вид тонкая, словно пергамент, кожа порозовела, а руки мелко задрожали. Вот теперь Том начал бояться. Разбитый и потерянный Дилан уступил место Дилану-слетевшему-с-катушек. Том отпрыгнул в сторону и прикрыл голову, но Дилан пролетел мимо, не обращая на друга никакого внимания. От резкого движения Том упал на пол, ударившись коленом, но даже подступившая от боли тошнота и фейерверк перед глазами не смогли отвлечь его от убегающего Дилана и его взгляда, злого, осуждающего за предательство. Он выбежал за пределы квартиры, громко хлопнув дверью. Том продолжал лежать на полу в окружении бумажек с плохо подобранными словами и в полном шоке.

«Зато теперь понятно, почему он взъелся на Ричарда. Именно он отвел меня на прослушивание. Как знал, что мое предчувствие меня не обманывает.

Все уже решено…

И, видимо, потеряно».

* * *

Ричард поднимался по ступенькам подземки в полном шоке. Он проехал нужную станцию метро и оказался примерно в пятнадцати остановках от дома парней. Причины для таких эмоций было две: первая – появление Алана и его желание убить Дилана при одной лишь мысли, что тот мог навредить Тому; вторая – отличный фанфик: кроссовер «Звездных войн» с «Шерлоком Холмсом». Том еще не представлял, какое, слепленное подобно Франкенштейну, чудовище едет к нему домой. На часах была почти полночь, и Ричард постоянно оглядывался, пока петлял по улочкам. Он дал Тому и Дилану достаточно времени, чтобы они смогли разрулить все свои проблемы или, наоборот, создать новые. При всей терпимости к другим, Дилана Ричард не любил. Дилан с Томом такие разные… Из-за отличного воспитания Ванессы, Том был не по годам рассудителен и мудр, а еще у него хватало ума слушать то, что ему говорят. В первую очередь, голос своей совести. Ричарда слегка нервировало желание Тома скрыть абсолютно все. Почему Дилан позволяет себе такую грубость? На что еще он способен?

Ричард вошел в дом и облегченно выдохнул. Никто не решил украсть у него целое ничего и подкрасить еще одни глаз синяком для симметрии. Уже победа. Ричард ехал на лифте и думал. Наконец-то его мысли не занимал очередной сюжет нового фанфика. Ричард вспоминал Алана: парень, который открыл ему дверь, отличался от школьного задиры и вечно хмурой тучи. Создавалось впечатление, будто с него содрали кожу, отдраили сердце и душу, сменили мозги и базовые установки. Ричард мог придумывать бессчетное количество сравнений по поводу изменений Алана, но факт оставался фактом – он изменялся. Или, как они все догадались, стал самим собой. Наверное, невозможно встать утром